ЧËРНЫЕ ЛЕБЕДИ КАЗАХСТАНА. 10 ШОК-ПРОГНОЗОВ
Какие маловероятные события в 2026 году могут кардинально изменить экономику и политику страны.
Каждый год датский Saxo Bank публикует свои шоковые прогнозы для мира - сценарии, которые выглядят слишком смелыми, чтобы в них верить - политические обвалы, неожиданные развороты на рынках, технологические «взрывы» и события, которые большинство просто не закладывает в расчёты. Это не «прогноз погоды», но список маловероятных и потенциально переломных вещей, способных перевернуть экономику, политику и общество. Независимый финансовый аналитик Андрей Чеботарёв специально для THE TENGE собрал свои десять шок-прогнозов уже для Казахстана.
МИРОВЫЕ ПРОГНОЗЫ
Эксперты Saxo Bank в своё время именно в «шокирующих прогнозах» успешно предсказали рост стоимости золота до $3 тыс. за унцию, мировую гонку вооружений и сильное влияние импортных тарифов Дональда Трампа на мировые рынки.
На 2026 год шок-прогнозы таковы: «Квантовый день» Q-Day наступит раньше прогнозов; «Золотой юань» положит конец монополии доллара; Замужество Тейлор Свифт изменит экономику; SpaceX объявит о проведении IPO; Компания из Fortune-500 назначит гендиректором ИИ; Революция в области снижения веса вступит в сюрреалистическую фазу; «Тупой ИИ» потеряет триллионы долларов.
ЧËРНЫЙ ЛЕБЕДЬ
Чёрный лебедь — это шок, внезапно и непредсказуемо сотрясающий определенную отрасль, регион, страну или даже целый мир. Черный лебедь несёт за собой разрушительные последствия, которые генерируют новый порядок в этой отрасли и не только. Впервые это понятие ввёл в обиход Нассим Талеб, который описал эту теорию в своей книге «Чёрный лебедь. Под знаком непредсказуемости». Согласно ей, события, которые могут стать черными лебедями - неожиданны даже для экспертного сообщества, имеют масштабные последствия, но после наступления, в ретроспективе, такие события, как правило, имеют рационалистическое объяснение, как если бы были ожидаемыми. Говоря простым языком, это то, что никто не ждёт, но когда оно наступает и всё рушит, все говорят: «Ну, конечно, это же было ясно, что так будет».
Чёрные лебеди бывают разной природы: природные, технологические, случайные или вызванные человеческими решениями. Для юга Казахстана примером такого риска могло бы стать крупное разрушительное землетрясение. Последнее подобное событие было больше века назад, а в зонах высокой сейсмической активности сильные землетрясения имеют свойство повторяться.
Суть не в том, что к таким вещам можно подготовиться «по инструкции». Часто нельзя. Но и игнорировать их тоже опасно. Именно поэтому в шок-прогнозы попадают сценарии с вероятностью меньше 1%: они редкие, но цена ошибки слишком высока. И важный момент: чёрный лебедь не всегда означает только плохое. Иногда «катастрофа» для старой модели становится прорывом для новой. Интернет или цифровая фотография уничтожили целые индустрии и компании, но в итоге ускорили прогресс и создали новые рынки.
ДЛЯ ЧЕГО НУЖНЫ ШОК-ПРОГНОЗЫ
Чтобы встряхнуть экспертное сообщество и подсветить риски, которые обычно прячут под ковёр. А ещё - чтобы проговорить проблемы, которые стоят за такими сценариями, и предложить идеи, как их смягчить. Иногда именно такие «неудобные» гипотезы потом становятся основой долгосрочных стратегий.
ЧТО УЖЕ БЫЛО
В конце 2023 года я прогнозировал две вещи, которые так или иначе сбылись — приход к власти популистов (а кто Трамп, если не популист) и ослабление тенге. Тогда я считал, что это может привести в стагфляции, признаки которой уже, к сожалению, можно видеть. Кроме этого, уже были прогнозы по втягиванию Казахстана в войну, про уход иностранных инвесторов, остановку КТК и другие.
ПРОГНОЗЫ 2026
КЛИМАТ. КВОТЫ НА ВОДУ И РЕЧНОЙ КОНФЛИКТ
Засуха накрыла регион, и это сразу стало видно по рекам. Воды стало меньше уже в начале сезона. Каналы недобрали объёмы, часть полей просто списали, урожай просел. А дальше всё пошло по цепочке: сначала подорожали овощи и корма, потом мясо и молочка. Инфляция ускорилась без всякой «паники» - просто потому, что базовый ресурс стал дефицитом.
Проблему усилило то, что часть воды приходит к нам извне. Выше по течению начали удерживать сток. Сначала это называли временными мерами, потом появились квоты и графики сбросов. Переговоры стали жёсткими: у всех одна логика - «своим не хватает». В итоге Казахстан получил меньше воды ровно тогда, когда она была нужна больше всего.
Отдельный сюжет — Балхаш. Приток по Или упал, жара увеличила испарение, уровень начал заметно снижаться. Встал прямой вопрос: где брать воду для городов, агро и будущих проектов у озера. В промышленности и энергетике начались ограничения. Вода стала таким же лимитом, как мощность и топливо. И это уже не «один неудачный год». Это новый режим, где вода — фактор экономики и политики.
ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ
Произошло сильное землетрясение на юге страны. Алматинский регион получил серию мощных толчков, и последствия оказались тяжёлыми: повреждены дома, дороги, мосты, сети, связь. Самое неприятное - пострадали не только старые здания. Часть новостроек тоже не выдержала. Люди ночевали во дворах, вода и свет пропадали, связь работала с перебоями.
Сразу выросли цены на базовые товары. Государство в экстренном порядке перекинуло деньги на спасработы, временное жильё и восстановление инфраструктуры. Страховой рынок оказался не готов - выплат мало, вопросов много. Стройка, наоборот, перегрелась: спрос на материалы и рабочих взлетел, и это разогнало цены в строительстве. Аренда в безопасных районах и соседних городах тоже пошла вверх.
Банки ужесточили кредиты, выросли просрочки. Тенге нервно реагировал на ожидания больших расходов и падение активности. Инвесторы стали осторожнее: главный вопрос стал не про темпы роста, а про устойчивость.
САНКЦИИ. РЕЙТИНГОВЫЙ ШОК И ГОСДОЛГ
Вторичные санкционные риски выросли на фоне продолжающейся агрессии и втягивания Казахстана в орбиту конфликта. Рейтинги ухудшили, инвесторы отступили. Внешний рынок заимствований либо закрылся, либо стал слишком дорогим. Новые евробонды не разместить. Старые долги рефинансировать сложно. Валютные кредиты подорожали и стали короче.
Проценты взлетели. Длинные деньги исчезли. Компании начали резать CAPEX, откладывать расширения, замораживать стройки и большие закупки. По цепочке пострадали подрядчики и МСБ. Импорт подорожал - и из-за курса, и из-за более сложных расчётов и логистики. Тенге ослаб, инфляция ускорилась.
Государству пришлось выбирать: резать расходы или тратить резервы и Нацфонд. Поддержка экономики стала дороже, а эффект - слабее. Бизнес сокращал людей и затраты, давление на банки росло. Самый долгий урон - по доверию: даже после стабилизации рынки ещё долго требуют премию за риск.
ЕАЭС. СРОЧНЫЙ ВЫХОД ИЗ СОЮЗА
Казахстан вышел из ЕАЭС резко, без длинного переходного периода. Почти сразу включились пошлины и новые правила. Импорт подорожал. На витринах и в аптеках выросли цены на технику, лекарства, комплектующие и часть продуктов. Бизнес, привыкший к поставкам «без границ», получил задержки на таможне, новые документы и рост расходов. Тенге ослаб на ожиданиях падения торговли и валютной выручки. Инфляция ускорилась.
Затем ударило по производству. Сборочные линии и заводы столкнулись с дефицитом комплектующих и срывами сроков. Экспорт в страны союза просел: появились барьеры, конкуренты быстро заняли ниши, а вернуть цепочки оказалось непросто. Торговля замедлилась, часть компаний закрылась или ушла в тень. Безработица выросла, инвестиции встали, банки ужесточили кредиты.
Началась вынужденная перестройка: новые логистические маршруты, новые рынки, новые стандарты и договоры. Это заняло годы. Выстояли те, кто быстрее всех перестроился.
ПОПУЛИСТЫ. СМЕНА ПРАГМАТИЗМА НА ПОПУЛИЗМ
Популисты пришли на волне усталости и недоверия. Говорили простыми лозунгами и обещали быстрые решения. Сначала это даже выглядело привлекательно. Потом начались последствия.
Запустили «приятные» меры: заморозки цен, ручное управление курсом, обещания выплат и очередную кредитную амнистию. Банки получили удар по балансу, кредитование почти остановилось. Чтобы спасать систему, государство стало заливать деньги через бюджет и Нацфонд. Инфляция разогналась, тенге ослаб - доверие к правилам исчезло.
Инвестиции встали, начался отток капитала. Бизнес уходил в тень или сокращал людей. В ответ усилили контроль, проверки и запреты. Рынок сжался и стал нервным. Когда власть работает на аплодисменты, экономический счёт приходит населению - через цены, безработицу и слабую валюту.
КИБЕРУДАР. ЦИФРОВОЙ БЛЭКАУТ
Сильная атака и цепочка сбоев вывели из строя цифровые сервисы. Сначала легли eGov и часть реестров. Затем посыпались банки и процессинг. Карты работали через раз, переводы зависали. Бизнес быстро вернулся к наличке, но там тоже начались ограничения: кассы, учёт, инкассация, лимиты.
Первые сутки это выглядело как неудобство. Потом - как реальная остановка экономики. Встали сделки с недвижимостью и авто: реестры недоступны. Задержались таможня и выдача разрешений. Поставки замедлились, склады не отпускали товар без подтверждений. Ритейл поднял цены, потому что логистика стала дороже и рискованнее.
А дальше всё упёрлось в доверие. Люди снимали деньги, компании упрощали расчёты. На восстановление ушли недели, на возвращение доверия - месяцы. И вывод был простой: цифровизация без киберустойчивости - это новая точка уязвимости.
ESG. УГЛЕРОДНЫЙ УДАР ПО ЭКСПОРТУ
Углеродные правила ужесточились, и для экспорта это превратилось в прямую цену. Покупатели потребовали расчёт углеродного следа по всей цепочке, подтверждённые данные и сертификацию. Где этого не было - включились надбавки и ограничения. Больше всего пострадали металлы и энергоёмкие отрасли: угольная генерация и высокий след стали скидкой в контракте.
Экспорт начал уходить с премиальных рынков в более дешёвые. Объёмы могли сохраниться, но маржа падала. Параллельно банки и инвесторы подняли стоимость денег для «грязных» проектов. Страхование и логистика подорожали. Контракты стали жёстче - с ESG-оговорками.
Чтобы не жить с вечной скидкой, пришлось срочно вкладываться: энергоэффективность, более чистая генерация, прозрачный учёт выбросов, модернизация. Иначе углеродный удар закрепился как постоянный налог на конкурентоспособность.
ЭПИДЕМИЯ. СКАЧОК ЦЕН НА ПРОДУКТЫ
Эпидемия в агросекторе быстро дошла до нас и ударила по посевам и кормам. Сначала просели хлеб и крупы, затем цепочка пошла в животноводство: корма подорожали, часть хозяйств остановили, ввели карантин, где-то пришлось делать вынужденный забой. Поставки мяса, молочки и яиц просели.
Оптовики начали придерживать товар, сети закупали «впрок», логистика усложнилась. На фоне дефицита цены выросли резко. Доходы за ними не успели. Люди переключились на более дешёвую корзину, и давление на цены стало устойчивым.
СТРОИТЕЛЬСТВО. БАНКРОТСТВО ЗАСТРОЙЩИКА
Крупный застройщик рухнул из-за кассового разрыва и дорогой оборотки. Стройки встали. Дольщики остались с недостроем. Подрядчики и поставщики не получили оплату, рабочим задержали зарплаты. И пошла цепная реакция: мелкие компании, которые жили на этих контрактах, посыпались одна за другой. Кредиты под стройку стали токсичными, банки ужесточили условия, финансирование подорожало. Рынок жилья стал нервным: где-то цены росли из-за дефицита готовых квартир, где-то продажи встали из-за недоверия. Государству пришлось вмешиваться - разбирать недострои, искать новых подрядчиков, закрывать социальные вопросы. Это заняло месяцы, а по отдельным объектам - годы.
МИРНЫЙ АТОМ. ПАДЕНИЕ СПРОСА НА УРАН
После крупной аварии на АЭС несколько стран снова свернули атомные программы. Спрос на уран резко упал. Для Казахстана это ударило по валютной выручке и по ожиданиям. Инвестиции в расширение добычи пересмотрели, часть проектов заморозили. Подрядчики и сервисные компании начали сокращаться. В регионах это быстро почувствовали: меньше заказов, меньше рабочих мест, меньше налогов.
Страна потеряла один из «страховочных» экспортных якорей, который обычно помогал сглаживать волатильность нефти. И стало ясно: у урана длинный цикл, но он зависит не только от рынка — ещё и от политики, доверия и безопасности
UTC+00
