ЭКОНОМИКА КРИЗИСОВ И ИСКУССТВО ВОССТАНОВЛЕНИЯ

THE TENGE продолжает рубрику выходного дня, посвящённую ведущим экономистам современности, чьи идеи определяют архитектуру макроэкономической политики и формируют наше понимание кризисов, рынков и механизмов роста. В предыдущем выпуске мы детально разобрали вклад Пола Милгрома. Сегодня же наш фокус – на Кристине Ромер.

Будучи председателем Совета экономических консультантов при президенте Бараке Обаме, Кристина Ромер стала одним из ключевых архитекторов антикризисной политики в период Великой рецессии. Она входила в узкий круг из четырёх ведущих экономистов, которые ежедневно встречались с президентом, формируя стратегию реагирования администрации на глубочайший экономический спад со времён Великой депрессии. Ромер сыграла важную роль в разработке макроэкономической политики, мерах по стабилизации и реформированию финансовой системы, а также в формировании подходов к здравоохранению и бюджету.

Новый взгляд на Великую депрессию

Кристина Ромер предложила новый, более точный и глубокий взгляд на Великую депрессию, который существенно изменил понимание экономистами причин кризиса и механизмов восстановления экономики США. Традиционная представление до её работ выглядело довольно прямолинейно: обвал фондового рынка, банкротства банков, резкое падение производства, рост безработицы и дефляция в 1929–1933 годах; затем приход Рузвельта, масштабные государственные программы «Нового курса» и постепенный выход из кризиса благодаря росту государственных расходов и созданию рабочих мест. В этой старой версии истории причиной восстановления считалась фискальная политика, а монетарная политика и роль ожиданий часто уходили на второй план.

Ромер начала с того, что перепроверила саму статистику, на которой десятилетиями строились выводы об экономике довоенного периода. Многие исторические ряды оказались построены по несовершенным методикам, а именно использовались неточные индексы, агрегирование отраслей было грубым, а некоторые данные фактически «додумывались». После пересчётов Ромер стало ясно, что довоенная экономика была менее хаотичной и менее волатильной, чем считалось. Однако сам масштаб падения 1929–1933 годов она не оспаривала, Великая депрессия действительно была глубокой.

Она сопоставила динамику ВВП, денежной массы, государственных расходов и изменения экономической политики и пришла к выводу, который сильно отличался от общепринятого. Восстановление началось в 1933 году и двигалось, в первую очередь, благодаря росту денежной массы, а не расширению государственных расходов. Денежное предложение в США резко увеличилось после отказа от золотого стандарта и девальвации доллара, а также из-за притока золота из Европы. Это изменение монетарной среды сопровождалось ключевым психологическим переломом, изменились ожидания людей. Если ранее дефляция и постоянное падение цен заставляли домохозяйства и бизнес откладывать покупки и инвестиции, то после перехода к более гибкой денежной политике общество перестало ждать ухудшения ситуации и снова стало тратить и инвестировать.

Именно монетарное оздоровление, а не жёсткие бюджетные программы, стало главным источником роста в 1930-е годы. Фискальная политика помогала, но её масштабы были слишком малы, чтобы объяснить основную часть подъёма экономики. Таким образом, она вернула монетарную политику на центральное место в объяснении выхода из Великой депрессии и подчеркнула, что ожидания населения могут быть столь же значимыми, как реальные изменения в процентных ставках или объёме госрасходов.

Фискальная политика и налоговые мультипликаторы

Совместно с Дэвидом Ромером они создали новую, гораздо более строгую методологию оценки влияния налогов и фискальной политики на экономический рост. До этих работ влияние налоговых изменений обычно оценивали с помощью стандартных макроэкономических моделей или простых статистических зависимостей. Однако такие подходы плохо различали, почему именно правительство изменяет налоги, из-за спада, необходимости сократить дефицит, желания стимулировать экономику или по политическим причинам. Из-за этого результаты часто были искажёнными, ведь налоговое повышение, сделанное для борьбы с рецессией, нельзя сравнивать с налоговым повышением, вызванным, например, желанием увеличить оборону или инфраструктуру. Учёные предложили принципиально новое решение – так называемый «нарративный метод», который позволил отделять «чистые» изменения налоговой политики от тех, что являются реакцией на экономический цикл.

Суть нарративного метода заключается в том, что исследователь не просто смотрит на числа, а изучает исторические документы, то есть речи президентов, отчёты Минфина, материалы Конгресса, официальные объяснения правительства. На основе этих источников Ромер классифицировали каждое крупное изменение налоговой политики США с 1940-х годов по мотивам: одни были «экзогенными» (не связанными со состоянием экономики), «эндогенными» (антикризисные или антиинфляционные меры, отражающие макроэкономическую ситуацию). Используя только «экзогенные» изменения налогов, они смогли получить более чистую и точную оценку того, как налоги влияют на ВВП.

Результаты их исследования оказались весьма впечатляющими. Они показали, что повышение налогов оказывает сильный отрицательный эффект на экономический рост, а именно повышение налоговой нагрузки на 1% ВВП снижает ВВП примерно на 2–3% в последующие годы. И наоборот, снижение налогов даёт ощутимый стимулирующий эффект. Более того, Ромер продемонстрировали, что реакция экономики зависит от того, почему именно были изменены налоги: если изменение мотивировано борьбой с дефицитом или идеологическими целями, эффект на ВВП бывает сильнее; если же налоговый манёвр является реакцией на текущее состояние экономики, то влияние слабее и сложнее для интерпретации.

Антикризисная политика в реальном секторе

Когда Ромер возглавила Совет экономических консультантов при президенте Бараке Обаме в 2009 году, США находились в эпицентре крупнейшего кризиса со времён Великой депрессии. Производство падало, кредитные рынки были парализованы, безработица стремительно росла, а деловая активность обрушилась практически во всех секторах. В этой среде Ромер предложила подход, основанный на глубоких эмпирических исследованиях фискальных мультипликаторов, роли ожиданий и исторических параллелях. Её рекомендации стали базой для крупнейшего антикризисного пакета в новейшей истории США – American Recovery and Reinvestment Act.

Позиция Ромер опиралась на несколько фундаментальных принципов. Во-первых, она исходила из того, что в условиях ликвидной ловушки и нулевых процентных ставок рынок сам по себе не способен быстро восстановиться: денежная политика перестаёт быть достаточной, и именно фискальная политика становится ключевым инструментом стабилизации. Во-вторых, она подчёркивала, что скорость и масштаб реакции имеют решающее значение. Исторические исследования Великой депрессии и японской стагнации 1990-х годов показывали, что медленные, осторожные и недостаточно масштабные меры приводят к затяжному восстановлению и дорого обходятся экономике. Поэтому Ромер настаивала на крупном, сочетающем разные направления пакете стимулов: инфраструктурные инвестиции, помощь штатам и муниципалитетам, налоговые льготы, расширение системы социальной поддержки, поддержка занятости и стимулирование спроса.

Особое внимание она уделяла реальному сектору, а именно производству, строительству, транспорту, сфере услуг и малому бизнесу. Ромер подчёркивала, что кризис 2008–2009 годов был не только финансовым, но и структурным спадом спроса, поэтому восстановление невозможно без прямой поддержки предприятий. Она активно продвигала программы модернизации инфраструктуры и стимулирования инвестиций, поскольку такие меры обладают двойным эффектом: создают рабочие места «здесь и сейчас» и повышают долгосрочную производительность экономики. Важным элементом её подхода было и расширение кредитных программ для бизнеса -создание условий, при которых компании могут получать доступ к финансированию даже при крайне высокой неопределённости. По её логике, восстановление производства невозможно в условиях, когда фирмы не могут рефинансировать долги или финансировать оборотный капитал.

Ромер также делала акцент на роли ожиданий в реальном секторе. Если предприятия уверены, что государство готово действовать решительно, а экономика будет поддержана столько, сколько потребуется, они быстрее начинают инвестировать, возвращают работников и перезапускают проекты. Именно поэтому она выступала за прозрачную коммуникацию, публикацию детальных прогнозов и последовательность в политике. Отрывочные, неполные или противоречивые заявления, по её мнению, усиливают кризисные настроения и замораживают бизнес-активность.

Исследования возвращения к равновесию и роли ожиданий

Исследования Кристины Ромер о возвращении экономики к равновесию и роли ожиданий стали важной частью её научного наследия, поскольку они объединили исторические данные, макроэкономическую теорию и психологические механизмы поведения в условиях кризисов. Ромер показала, что экономика восстанавливается не только за счёт «математических» инструментов: процентных ставок, денежной массы или бюджетных расходов, но и благодаря тому, как люди ожидают изменения этих показателей. Именно эта связка: политика + ожидания определяет скорость перехода от кризисного состояния к устойчивому равновесию.

Одним из ключевых выводов Ромер стало понимание того, что серьёзные кризисы, такие как Великая депрессия, характеризуются нарушением ожиданий на самом глубоком уровне. В периоды резкой дефляции, массовых банкротств и падения производства среди домохозяйств и бизнеса формируется устойчивое убеждение, что будущие условия будут только хуже, а цены продолжат снижаться. Люди начинают откладывать крупные покупки, компании отменяют инвестиционные проекты, сокращают персонал и придерживают денежные резервы, что создаёт самоподдерживающийся замкнутый цикл: негативные ожидания порождают падение спроса, которое усиливает рецессию. Ромер подчёркивала, что именно этот механизм делает кризисы глубже и длительнее, чем они могли бы быть при более стабильных ожиданиях.

Изучая восстановления после крупных спадов, Ромер показала, что поворотный момент почти всегда связан с изменением режима политики, событием, которое меняет не только текущие условия, но и восприятие будущего. Самый яркий пример – 1933 год, отказ США от золотого стандарта. Данный шаг не просто увеличил денежную массу; он стал сильным сигналом, что эпоха дефляции и жёсткой привязки к золоту закончена. Изменились ожидания: предприятия перестали бояться падения цен, домохозяйства перестали ждать ухудшения ситуации, а инвесторы вновь стали рассматривать возможность вложений в производство и инфраструктуру. Поворот в ожиданиях превратился в ускорение фактической экономической активности.

Ромер подчёркивала, что монетарная политика особенно сильно воздействует именно через ожидания. Скорость и масштаб восстановления зависят от того, верят ли экономические агенты, что центральный банк действительно будет проводить стимулирующую политику, что меры не окажутся временными или половинчатыми, и что правительство не допустит повторения дефляционных ошибок. Если такая уверенность есть, экономика возвращается к равновесию гораздо быстрее: фирмы возобновляют набор сотрудников, домохозяйства увеличивают потребление, инвестиции начинают расти ещё до того, как улучшение отражается в статистике.