НЕВИДИМЫЙ ФРОНТ ТОРГОВОГО КОНФЛИКТА

Хотя тарифы стали самым заметным инструментом в ходе торговой войны между США и Китаем, отдельные эмпирические данные указывают на использование китайских государственных предприятий в качестве скрытого канала протекционистской политики. В данном материале THE TENGE представляет ключевые выводы исследования Фелипе Бенгурии и Фелипе Саффи, в котором на основе новых систематизированных данных показано: именно действия государственных предприятий сыграли значительную роль в сокращении экспорта США в Китай в 2018–2019 годах. Особенно заметным это воздействие оказалось в отношении сельскохозяйственной и промышленной продукции, а также в секторах, сосредоточенных в штатах с преобладанием республиканского электората. Полученные результаты подчёркивают важность учёта роли государственных предприятий при анализе современной торговой политики и оценки масштабов скрытого протекционизма.

Согласно результатам последнего исследования, именно государственные предприятия в значительной степени обусловили снижение импорта из США в Китай в 2018–2019 годах. Наиболее ощутимое сокращение затронуло поставки сельскохозяйственной продукции, промышленных товаров, а также продукции из отраслей, сосредоточенных в политически чувствительных штатах США с республиканской электоральной базой.

Показателен пример торговли сырой нефтью, представленный в исследовании. Импорт этого товара в Китай из США полностью осуществляется через государственные компании. Несмотря на то, что официальные тарифы на сырую нефть со стороны Китая введены не были, поставки этого ресурса фактически прекратились в августе–октябре 2018 года и в январе 2019 года. Динамика торговых потоков свидетельствует о том, что решение о прекращении закупок принималось не в результате формального регулирования, а через административное управление закупками со стороны ГП.

Рисунок 1. Экспорт сырой нефти из США в Китай и другие страны мира

Источник: Benguria and Saffie (2025)
Примечание.На этом рисунке показан экспорт сырой нефти (4-значный код ТН ВЭД 2709) из США в Китай и в другие страны мира. Для экспорта в Китай месяцы с нулевым экспортом отмечены чёрным цветом. В 2015 году доля импорта в этой отрасли составляла 100% от доли государственных компаний.

Для более системного анализа роли китайских государственных предприятий (ГП) в торговой войне с США исследователи разработали отраслевой индикатор, отражающий долю китайского импорта из США, осуществляемого через ГП. Этот показатель построен на микроданных китайской внешней торговли за 2015 год. Согласно полученным оценкам, в 2015 году на государственные предприятия приходилось около 20% всего импорта Китая из США, однако между отраслями наблюдались значительные различия.

Проведённый регрессионный анализ показал, что после учёта действия китайских тарифов сокращение экспорта США в Китай было более выраженным в отраслях с высокой долей участия ГП. Простая декомпозиция эффектов (без учёта общего равновесия) позволяет заключить: если прямое влияние тарифов объясняет примерно 8% сокращения американского экспорта, то вклад ГП составляет около 4%. Важно отметить, что включение этого канала не нивелирует оценку тарифных эффектов — речь идёт о дополнительном, самостоятельном и значимом механизме воздействия на торговые потоки.

Хронологический анализ демонстрирует, что эффект ГП усилился в конце 2018 года и в начале 2019 года — период, когда Китай уже распространил тарифы практически на весь спектр импортируемой из США продукции. Наиболее сильные проявления этого канала наблюдались в сельском хозяйстве и обрабатывающей промышленности. Так, в сельскохозяйственном секторе эффект ГП оказался в пять раз выше среднестатистического и объясняет до 19% сокращения экспорта США. Кроме того, воздействие со стороны китайских ГП было сконцентрировано на отраслях, имеющих высокую концентрацию производства в «республиканских» округах США — этот вывод согласуется с более ранними исследованиями, анализирующими политически мотивированное применение тарифов.

Эмпирическая устойчивость результатов подтверждается множеством альтернативных спецификаций. В частности, применение модели тройной разницы (difference-in-difference-in-differences), сравнивающей экспорт США в Китай и в другие страны, показало, что негативный эффект ГП специфичен именно для Китая и не обусловлен общими мировыми тенденциями. Кроме того, полученные результаты устойчивы к контролю за другими отраслевыми характеристиками, такими как уровень внутрифирменной торговли и таможенные режимы переработки, а также не зависят от доминирующих отраслей вроде нефти и соевых бобов.

Интересным направлением анализа стало изучение экстенсивной маржи торговли. Исследование показало, что в целом влияние ГП на полное прекращение импорта по отдельным товарным позициям статистически незначимо, за исключением аграрного сектора, где наблюдается значимое сокращение вероятности сохранения торговых потоков (на 4 процентных пункта).

Дополнительные доказательства получены из анализа китайского импорта из остального мира. В отраслях с высокой долей участия ГП Китай в тот же период увеличивал импорт из других стран, что совпадает по срокам с падением импорта из США. Это подтверждает гипотезу об административном перенаправлении торговых потоков.

Ранее было установлено, что американские компании сумели частично перенаправить экспорт из Китая в другие страны в ответ на тарифы. Однако в случае с ГП подобного перераспределения практически не наблюдается. Вероятной причиной является то, что механизм действия государственных предприятий для американских экспортёров менее прозрачен и менее предсказуем, чем официальные пошлины, а значит — менее управляем с точки зрения бизнес-реакций.

Таким образом, торговая война 2018–2019 годов продемонстрировала, что государственные предприятия могут быть эффективно использованы в качестве скрытого инструмента внешнеторгового давления. Их действия усиливают протекционистский эффект традиционных тарифов и придают торговой политике новый, менее формализованный облик. При этом ГП обеспечивают возможность проведения асимметричного протекционизма — доступного лишь тем странам, где государственный сектор сохраняет высокую степень влияния на экономику.

В условиях возрождающегося интереса к вопросам торговой политики и усиления геополитической напряжённости, значение институциональных каналов — таких как государственные предприятия — возрастает. Вопрос о том, сохранят ли ГП свою роль в будущих раундах торгового размежевания, остаётся открытым. Однако уже сейчас ясно: для полноценного понимания современной международной торговли учёт роли ГП становится не просто желательным, а необходимым.