ТИХАЯ РЕВОЛЮЦИЯ ГОЛДИН

THE TENGE продолжает рубрику выходного дня, посвящённую выдающимся экономистам современности, чьи идеи и эмпирические исследования формируют фундаментальное понимание процессов, определяющих развитие мировой экономики. В предыдущем выпуске мы рассматривали вклад Дэни Родрика. Сегодня внимание сосредоточено на Клаудии Голдин – Нобелевской лауреатке, чьи работы изменили представления о роли женщин в экономике и раскрыли причины устойчивого гендерного неравенства на рынке труда.

Женщины по-прежнему занимают неравное положение на мировом рынке труда, их участие в экономической активности ниже, а заработная плата существенно меньше, чем у мужчин. Клаудия Голдин, лауреат Нобелевской премии по экономике, впервые представила целостную историческую картину того, как формировались и изменялись гендерные различия в занятости и доходах на протяжении последних двух столетий. На примере Соединённых Штатов она показала, что участие женщин в экономике проходило сложный путь – от активной роли в аграрном обществе к вытеснению из промышленного производства в XIX веке и последующему возвращению на рынок труда с развитием сферы услуг в XX столетии. Голдин убедительно доказала, что эти колебания не были случайными, а отражали глубинные структурные трансформации экономики и эволюцию социальных норм, определяющих представления о семейных и профессиональных ролях женщин.

История женской занятости и гендерного разрыва в оплате труда

На протяжении последних двух столетий доля женщин в рабочей силе, структура их занятости и уровень заработной платы по отношению к мужчинам менялись в зависимости от глубинных экономических, социальных и культурных факторов. Анализ, основанный на обширных исторических данных с середины XIX века до наших дней, позволил не только проследить долгосрочные тенденции, но и выявить причины, определяющие их динамику.

Голдин показала, что женская занятость в США развивалась по U-образной траектории. В аграрной экономике XIX века женщины активно участвовали в хозяйственной деятельности, работая в фермерских хозяйствах и семейных предприятиях. Их труд, хотя и редко оплачивался напрямую, имел высокую экономическую ценность и был неотъемлемой частью семейного производства. Однако с началом индустриализации и переходом к фабричному труду произошёл заметный спад участия женщин в экономике. Производство стало концентрироваться за пределами домашнего хозяйства, и роль женщин всё чаще сводилась к обязанностям по дому и воспитанию детей. К тому же социальные нормы и ожидания усилили идею, что работа вне дома не соответствует «женской природе».

В первой половине XX века ситуация начала меняться. Рост сектора услуг, развитие образования и административной работы создали новые формы занятости, требовавшие навыков, а не физической силы. Это привело к постепенному росту участия женщин в рабочей силе, особенно после Второй мировой войны. Женщины всё активнее осваивали профессии в сфере образования, медицины, бухгалтерского учёта и государственного управления. Однако этот процесс сопровождался устойчивым гендерным разрывом в оплате труда – женщины, выполняя сопоставимую работу, получали значительно меньше мужчин.

Голдин подошла к анализу этой проблемы с исторической и институциональной точек зрения. Она доказала, что разрыв в оплате труда нельзя объяснить только дискриминацией или разницей в квалификации. Ключевую роль играют институциональные особенности рынка труда: структура рабочего времени, наличие или отсутствие гибких форм занятости, а также социальные ожидания относительно распределения семейных обязанностей. Женщины чаще сталкиваются с перерывами в карьере, связанными с рождением и воспитанием детей, что приводит к потерям дохода и снижению вероятности карьерного продвижения.

Особое внимание Голдин уделяла тому, как изменялась мотивация женщин к труду и образованию. Она показала, что с середины XX века женщины начали планировать свою жизнь иначе: образовательные и карьерные решения стали приниматься с расчётом на долгосрочную профессиональную деятельность, а не как временный этап до замужества. По её словам, стало «тихой революцией» в экономической истории, когда женщины начали воспринимать себя как постоянных участников рынка труда, а не как вспомогательную силу.

Несмотря на заметный прогресс, Клаудия Голдин подчёркивает, что гендерный разрыв в оплате труда сохраняется и в XXI веке. Он стал менее связан с прямой дискриминацией, но всё ещё отражает структурные различия в том, как устроен труд в современных экономиках.

Эволюция гендерного разрыва в оплате труда

Эволюция гендерного разрыва в оплате труда – один из ключевых сюжетов в исследованиях Клаудии Голдин, благодаря которым экономическая наука получила системное и эмпирически подтверждённое объяснение того, почему женщины, несмотря на рост уровня образования и профессиональной квалификации, продолжают зарабатывать меньше мужчин. Голдин удалось показать, что природа этого разрыва менялась на протяжении истории: от открытой дискриминации и ограниченного доступа к рынку труда в начале XX века до более сложных институциональных и структурных факторов, характерных для современной экономики.

В первой половине XX века, когда женщины только начали массово выходить на рынок труда, различия в оплате труда имели ярко выраженный характер. Женщины получали меньше не только потому, что занимали низкооплачиваемые должности, но и потому, что им сознательно ограничивали доступ к ряду профессий и управленческих позиций. Работодатель и общество в целом исходили из того, что труд женщин – временный, а их главная роль заключается в ведении домашнего хозяйства. В таких условиях заработная плата женщин рассматривалась скорее как «дополнение» к семейному доходу, а не как основной источник существования.

Ситуация начала меняться после Второй мировой войны. Массовое вовлечение женщин в экономику, рост уровня их образования и развитие сферы услуг расширили их профессиональные возможности. Однако, как показала Голдин, сокращение гендерного разрыва в оплате труда происходило медленнее, чем ожидалось. Даже при равном уровне образования и опыта женщины зарабатывали меньше мужчин. Это подтолкнуло исследовательницу к выводу, что ключ к пониманию неравенства лежит не в формальных признаках, а в организации труда и институциональной среде.

В своих работах Голдин выявила, что основной источник современного гендерного разрыва связан с ценой гибкости на рынке труда. Рабочие места, требующие полной вовлечённости и готовности работать сверхурочно, вознаграждаются непропорционально выше. Она назвала это явление «greedy work» - «жадная работа». Компании платят премию тем, кто может быть доступен всегда – по вечерам, в выходные, в командировках. Однако женщины, на которых по-прежнему ложится основная нагрузка по уходу за детьми и домом, чаще вынуждены выбирать более предсказуемые и гибкие формы занятости. В результате, даже при равных компетенциях, их доходы оказываются ниже, чем у мужчин, способных работать без перерывов и ограничений.

Эта логика проявляется особенно чётко в профессиях с высокой конкуренцией и длинными карьерными траекториями – например, в финансах, юриспруденции, консалтинге и менеджменте. Голдин показала, что именно в этих секторах наблюдается самый высокий «gender earnings gap», то есть разрыв в заработках между мужчинами и женщинами с одинаковым образованием и опытом. Интересно, что в отраслях, где возможна более гибкая организация труда, например, в образовании, здравоохранении или госслужбе этот разрыв значительно меньше.

Ещё один важный вклад Голдин заключается в том, что она отделила временные различия доходов от кумулятивных эффектов карьеры. Женщины, прерывающие работу из-за ухода за детьми, сталкиваются не только с потерей зарплаты в период отсутствия, но и с замедлением последующего роста доходов. Даже короткий перерыв часто означает потерю квалификационного преимущества, понижение должности или выход из быстрорастущего сектора. Так возникает эффект «нарастающего неравенства», когда небольшие различия в начале карьеры со временем превращаются в ощутимый разрыв.

Голдин пришла к выводу, что современное гендерное неравенство - не следствие дискриминации в классическом смысле, а результат несовершенной институциональной среды, которая поощряет неравномерное распределение времени и ответственности. Она подчёркивает: устранение разрыва возможно не столько через формальное равенство, сколько через реформирование самой структуры труда, то есть внедрение гибких графиков, совместного распределения обязанностей и справедливого вознаграждения за продуктивность, а не за количество часов.