ПОЧЕМУ НЕРАВЕНСТВО В ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКЕ ОКАЗАЛОСЬ СТОЛЬ УСТОЙЧИВЫМ?

Удалось ли программам денежных трансфертов существенно сократить бедность в Латинской Америке? Какие ограничения накладывает масштабный неформальный сектор на внедрение универсальных мер, от всеобщего здравоохранения и систем ухода за детьми до базового дохода в борьбе с неравенством? Почему капитал в регионе остаётся столь высоко сконцентрированным и в какой мере это является следствием исторического наследия? И способна ли Бразилия найти устойчивый баланс между экономическим развитием и сохранением тропических лесов Амазонии? THE TENGE представляет сжатый перевод интервью с Франсиско Х. Г. Феррейрой — профессором исследований неравенства имени Амартьи Сена в Лондонской школе экономики и директором Международного института неравенства. В беседе с Пранабом Бардханом, почётным профессором Калифорнийского университета в Беркли, Феррейра подводит итоги многолетних исследований и обсуждает ключевые структурные причины и перспективы снижения неравенства в Латинской Америке.

Экономическое неравенство в Латинской Америке исторически было и остаётся в настоящее время выше, чем во многих других регионах мира. В конце XX – начале XXI века казалось, что масштабные программы поддержки малоимущих, прежде всего условные денежные трансферты (УДТ), способны изменить эту траекторию. Эти программы, впервые внедрённые в Мексике в конце 1990-х годов и затем масштабированные в Бразилии, Колумбии, Чили и ряде других стран, стали важным институциональным нововведением для систем социальной защиты региона.

Ключевое значение УДТ заключалось в том, что они разорвали историческую связь между социальной защитой и формальной занятостью. С 1930-1940-х годов латиноамериканские государства формировали так называемое «усечённое государство всеобщего благосостояния»: пенсии, медицинское страхование и пособия по безработице существовали, но были доступны лишь узкому слою формально занятых работников — «рабочей аристократии». При этом 40-60% рабочей силы, занятые в неформальном секторе, оставались вне системы социальной защиты. Условные денежные трансферты были хорошо адресными, не зависели от формального статуса занятости и охватывали значительную часть беднейших домохозяйств.

Программы действительно способствовали заметному снижению бедности, особенно в странах с наиболее масштабным охватом. Однако их влияние на общее неравенство оказалось более ограниченным, чем иногда предполагается. Исследования показывают, что как условные, так и безусловные трансферты обеспечили около одной пятой общего снижения неравенства в регионе в 2000-х годах. Основной вклад пришёлся на рынок труда: рост уровня образования рабочей силы привёл к увеличению доходов в нижней части распределения и к снижению отдачи от образования в верхней части шкалы.

В этом контексте важную роль сыграли институты рынка труда. Хотя профсоюзы исторически имели значение в отдельных странах — например, в Аргентине и Бразилии в период становления Рабочей партии, — наиболее экономически значимым инструментом стала минимальная заработная плата. В условиях экономического роста она, как правило, способствовала сокращению неравенства. Однако при стагнации её повышение нередко приводило к росту неформальной занятости и снижению соблюдения трудового законодательства.

Отличительной чертой латиноамериканских экономик остаётся высокая доля неформальной занятости — около 55% рабочей силы. Это существенно снижает эффективность как политики минимальной заработной платы, так и профсоюзных механизмов. Хотя существует «эффект маяка», при котором рост минимальной заработной платы в формальном секторе частично передаётся в неформальный, он работает в основном в периоды экономического роста и ослабевает во время спадов — именно тогда, когда защита работников наиболее необходима.

Унаследованное неравенство, концентрация капитала и макроэкономическая нестабильность

Одной из наиболее тревожных характеристик региона является чрезвычайно высокая межпоколенческая устойчивость неравенства. По данным базы «Глобальные оценки возможностей и мобильности», в Латинской Америке и Карибском бассейне такие факторы, как образование и профессия родителей, раса, пол и регион рождения, объясняют в среднем 55% текущего уровня наблюдаемого неравенства доходов — от 46% в Аргентине до 66% в Бразилии. Эти оценки, вероятно, занижены, поскольку многие унаследованные факторы не поддаются точному измерению.

Сравнительный анализ 72 стран показывает, что более высокая доля «унаследованного» неравенства наблюдается лишь в Южной Африке. Следующие за ней страны с наиболее устойчивым социально-экономическим статусом практически все находятся в Латинской Америке и Карибском бассейне. Таким образом, регион характеризуется не только высоким уровнем неравенства доходов, но и крайне низкой социальной мобильностью и глубоко укоренённым неравенством возможностей.

Подобная структура тесно связана с концентрацией богатства. Несмотря на ограниченность данных, в странах, где измерения считаются относительно надёжными, 1% самых богатых владеет около 40% совокупного богатства. Это выше, чем в Европе, и сопоставимо с показателями США и некоторых стран Ближнего Востока. Поддержанию такой концентрации способствуют рыночная власть, слабое антимонопольное регулирование, экономический и политический захват, а также влияние капитала на принятие решений через лоббирование и финансирование политических процессов.

Однако корни этой концентрации уходят гораздо глубже — в колониальное прошлое региона. На протяжении столетий экономическая структура формировалась вокруг плантационного сельского хозяйства и добычи полезных ископаемых, основанных на крупных земельных владениях, рабском и полупринудительном труде. Эти институты породили экстремальное имущественное неравенство, элементы которого сохраняются до сих пор через концентрацию экономической и политической власти элит.

Высокое неравенство также связано с хронической макроэкономической нестабильностью. Инфляция в регионе исторически носила регрессивный характер, усиливая неравенство за счёт того, что богатые лучше защищают свои активы, тогда как бедные держат большую часть сбережений в наличной форме. В то же время само неравенство подрывает готовность к коллективным инвестициям, снижает налоговую дисциплину и способствует устойчивым фискальным дефицитам.

Отдельной загадкой остаётся низкий уровень внутренних сбережений по сравнению с Азией. Возможные объяснения включают высокие банковские спреды в олигополистических финансовых системах и низкий уровень доверия к государству, однако убедительного универсального ответа на этот вопрос пока не существует.

Универсальные меры, политическая поляризация и экологические ограничения развития

В условиях доминирования неформального сектора особую роль приобретают универсальные меры социальной политики, не зависящие от статуса занятости. Наиболее перспективными инструментами в регионе считаются всеобщее здравоохранение и системы ухода за детьми и раннего развития. Бразильская система здравоохранения SUS, несмотря на хроническое недофинансирование, оказала значительное положительное влияние на благосостояние беднейших слоёв населения. Аналогично, программы раннего развития детей, такие как Chile Crece Contigo, продемонстрировали долгосрочные эффекты для человеческого капитала.

К идее полноценного универсального базового дохода эксперт относится с осторожностью. В условиях столь высокого неравенства его финансирование потребовало бы чрезвычайно высоких налоговых поступлений, тогда как целевые и универсальные услуги оказываются более эффективными с точки зрения соотношения затрат и социального эффекта.

Политический ландшафт Латинской Америки характеризуется высокой поляризацией. Несмотря на присутствие левоцентристских правительств в ряде стран — Бразилии, Мексике, Колумбии, Уругвае и Чили, регион в целом остаётся нестабильным. В Бразилии победа Лулы над Болсонару была минимальной, Аргентина столкнулась с радикальным поворотом при Милеe, а Чили балансирует между реформаторской повесткой и возвратом к праворадикальной политике. На другом полюсе находятся авторитарные режимы Венесуэлы, Кубы и Никарагуа, сочетающие политические репрессии с экономической деградацией.

Экологический баланс в Бразилии остаётся одним из ключевых структурных вызовов экономического развития. С одной стороны, при действующем правительстве присутствует политическая воля к защите земель коренных народов, борьбе с незаконной добычей полезных ископаемых и сдерживанию вырубки лесов. С другой — разрешение на разведочное бурение у устья Амазонки наглядно демонстрирует сохраняющееся противоречие между экономическими приоритетами и задачами охраны окружающей среды.

Решение допустить компанию Petrobrás к разведке на месторождениях Margem Equatorial указывает на то, что экологические соображения не являются безусловным ориентиром экономической политики. При этом администрация Лулы да Силвы по-прежнему предпринимает усилия по восстановлению государственного контроля над процессами обезлесения и противодействию нелегальной добыче ресурсов, которая сегодня представляет, возможно, более серьёзную угрозу, чем незаконная вырубка лесов.

Устойчивость этой модели остаётся хрупкой и во многом определяется политическим циклом. Возвращение правых сил к власти может привести к резкому ослаблению природоохранных институтов и усилению экологического давления, поставив под угрозу долгосрочное сохранение Амазонии.